Структура наносит ответный удар

...и Бурдье – пророк его

Фейсбучек подбросил милейшее напоминание. Пять лет назад я впервые прочитал от корки до корки книгу Пьера Бурдье – курс лекций «Наука о науке и рефлексивность». Это вещь сильно перевернула мое представление о социологии науки и социологической теории, хотя и считается довольно периферийной в наследии Бурдье. Не так давно я писал, что до момента ее прочтения я смотрел на него как на французского шаромыжника (выражение мне подарил Михаил Соколов), а после – как на французского волшебника или даже пророка.

Признаться, я до сих пор не до конца понимаю огромное количество пассажей из трудов Бурдье. Он действительно много темнит и выпендривается, хотя часть из этого я могу списать на интеллектуальный дух того времени. Просто сравните его с любым французским современником, и вы поймете, что Бурдье пишет вполне окей. Ну а те пассажи, что я понимаю, я не всегда принимаю. Тем не менее, несмотря на обширность пула по-настоящему великих и значимых для меня авторов, Бурдье для меня до сих пор состоит в отдельной лиге.

Чем же так поразил меня Бурдье в этой работе и прочих, которые я прочел потом? Во-первых, изящный синтез того, что сам Бурдье называл социальной физикой и социальной феноменологией, а я, апеллируя к более привычной терминологии для социологии науки, – экстернализмом и интернализмом. Проще говоря, есть теории, что описывают социальное в политэкономических категориях, а есть, что в когнитивных. Бурдье для меня тогда и по сей день изобрел лучшее решение для их примирения и снятия, которое выражено в ключевых для него понятиях: автономия поля, символический капитал и др. Нет, существуют, конечно, и другие многомерные социологические теории, но, по моему скромному мнению, не настолько сильные и всеохватывающие. Особенно, когда они описывают поле науки.

Во-вторых, Бурдье перекрестил меня в структуралиста. Есть шарж на Бурдье, где тот грустно смотрит на индивида, застрявшего в путах габитуса – наборе своих практических привычек, приобретенных при социализации в определенной локации социального пространства. Этот человек, по Бурдье, в некоторой степени свободен, но лишь в той, которую предоставляет ему или ей габитус. Да, такое объективистское видение общества не всем по душе. В нем нет никакого места, например, для чтения высокой морали. Зато там есть немного места для прогрессивной левой политики. Правда, довольно трезвой и даже пессимистичной. Но это сегодня лучше, чем ничего.

👍75👏9🙏5👌3🖕2✍1

www.tgoop.com/structurestrikesback/774

5.41K viewsSep 21, 2024 at 07:01

...и Бурдье – пророк его

Фейсбучек подбросил милейшее напоминание. Пять лет назад я впервые прочитал от корки до корки книгу Пьера Бурдье – курс лекций «Наука о науке и рефлексивность». Это вещь сильно перевернула мое представление о социологии науки и социологической теории, хотя и считается довольно периферийной в наследии Бурдье. Не так давно я писал, что до момента ее прочтения я смотрел на него как на французского шаромыжника (выражение мне подарил Михаил Соколов), а после – как на французского волшебника или даже пророка.

Признаться, я до сих пор не до конца понимаю огромное количество пассажей из трудов Бурдье. Он действительно много темнит и выпендривается, хотя часть из этого я могу списать на интеллектуальный дух того времени. Просто сравните его с любым французским современником, и вы поймете, что Бурдье пишет вполне окей. Ну а те пассажи, что я понимаю, я не всегда принимаю. Тем не менее, несмотря на обширность пула по-настоящему великих и значимых для меня авторов, Бурдье для меня до сих пор состоит в отдельной лиге.

Чем же так поразил меня Бурдье в этой работе и прочих, которые я прочел потом? Во-первых, изящный синтез того, что сам Бурдье называл социальной физикой и социальной феноменологией, а я, апеллируя к более привычной терминологии для социологии науки, – экстернализмом и интернализмом. Проще говоря, есть теории, что описывают социальное в политэкономических категориях, а есть, что в когнитивных. Бурдье для меня тогда и по сей день изобрел лучшее решение для их примирения и снятия, которое выражено в ключевых для него понятиях: автономия поля, символический капитал и др. Нет, существуют, конечно, и другие многомерные социологические теории, но, по моему скромному мнению, не настолько сильные и всеохватывающие. Особенно, когда они описывают поле науки.

Во-вторых, Бурдье перекрестил меня в структуралиста. Есть шарж на Бурдье, где тот грустно смотрит на индивида, застрявшего в путах габитуса – наборе своих практических привычек, приобретенных при социализации в определенной локации социального пространства. Этот человек, по Бурдье, в некоторой степени свободен, но лишь в той, которую предоставляет ему или ей габитус. Да, такое объективистское видение общества не всем по душе. В нем нет никакого места, например, для чтения высокой морали. Зато там есть немного места для прогрессивной левой политики. Правда, довольно трезвой и даже пессимистичной. Но это сегодня лучше, чем ничего.

BY Структура наносит ответный удар