Апокриф святой Деворы

Видя, сколь многие люди матереют, едва выйдя из юности, становятся хищниками, не исследуют, а берут в оборот красóты этого мира, я подумала, что нельзя щадить детские сердца.
Нужно уязвлять, ранить, рвать на куски, пока оно рвётся, втыкать в это тёплое и нежное сердце строки, в которых лебедь отдала себя на съедение, спасая детей; сказки, в коих злоречивый подросток под чарами стал уродом, и родная мать не признала, вышвырнула его.

Дети, на мой взгляд равно приближены к земному — небесному, в них есть звериная жестокость и ангельское милосердие. Последнее разрастётся, если не оплошать и прибегнуть к искренним словам и ужасным судьбам, в которых дитя следует выкупать, держа его за пяту. Главное — разделить с ним острые чувства, быть внимательными и нежными, проводя долиною смертной тени, показывая, чтó на деле случается, когда ослабевает любовь.

Тогда и заматерев, и утратив человеческий облик, став взрослым хищником, человек нет-нет да и вспомнит, как ныло сердце, видя чужую боль. Эту мысль по-своему высказал Достоевский устами младшего Карамазова над гробом Илюшечки (здесь даже суффиксы выстроились, как бремя): "всё-таки будем помнить, всё-таки, как ни будем мы злы, будем, во-первых и прежде всего, добры".

www.tgoop.com/teocogitare/875

226 viewsJan 13 at 21:33

Видя, сколь многие люди матереют, едва выйдя из юности, становятся хищниками, не исследуют, а берут в оборот красóты этого мира, я подумала, что нельзя щадить детские сердца.
Нужно уязвлять, ранить, рвать на куски, пока оно рвётся, втыкать в это тёплое и нежное сердце строки, в которых лебедь отдала себя на съедение, спасая детей; сказки, в коих злоречивый подросток под чарами стал уродом, и родная мать не признала, вышвырнула его.

Дети, на мой взгляд равно приближены к земному — небесному, в них есть звериная жестокость и ангельское милосердие. Последнее разрастётся, если не оплошать и прибегнуть к искренним словам и ужасным судьбам, в которых дитя следует выкупать, держа его за пяту. Главное — разделить с ним острые чувства, быть внимательными и нежными, проводя долиною смертной тени, показывая, чтó на деле случается, когда ослабевает любовь.

Тогда и заматерев, и утратив человеческий облик, став взрослым хищником, человек нет-нет да и вспомнит, как ныло сердце, видя чужую боль. Эту мысль по-своему высказал Достоевский устами младшего Карамазова над гробом Илюшечки (здесь даже суффиксы выстроились, как бремя): "всё-таки будем помнить, всё-таки, как ни будем мы злы, будем, во-первых и прежде всего, добры".

BY Апокриф святой Деворы