Кенотаф

​​Сергей Простаков вспоминает small media середины 2010-х и называет лучшее из них.

Когда мы запускали «Кенотаф», я на этот процесс смотрел почти что с отвращением: опять small media, брр. Но всё-таки продолжил им заниматься — другого способа преодолеть состояние, которое описал ленинградский поэт Алик Ривин: «Трупы справа, трупы слева, сверху ворон, снизу я», мне найти не получилось. Другие участники «Кенотафа», возможно, когда-нибудь расскажут свою версию событий и свои мотивации.

Поэтому сейчас о small media. Дело было в 2015 году. Я уже рассказывал здесь, как мы с Сергеем Карповым в то время занялись созданием проекта «Последние 30» о постсоветской истории. Тогда в российском медийном пространстве было странное время. Погромом «старой “Ленты”», а затем и «Русской планеты», к которой мы с Карповым имели отношение, как тогда казалось, закончились «звенья грёбаной цепи». Помните, был такой журналистский мем, за которым скрывалось наступление государства на интернет-журналистику после Болотной? Вот из тех апокалиптических ощущений мы с Карповым решили делать свой проект. Если нам не отлили колокол, значит, здесь время колокольчиков.

В тот момент нам показалось, что окружающие нас ровесники в медиа думают точно так же: стали появляться проекты в Москве и в регионах, которые делались ради того, чтобы делать медиа. Виктор Вилисов, который тогда делал проект The Slump, дал нам словосочетание small media — дескать, сейчас в Америке все делают сайты на коленке, вот, экспортируем термин.

Некоторое время мы с Карповым проносились с ним. Главный итог того форса — были написаны несколько студенческих работ, для которых мы с Серёгой давали интервью.

Но вообще, сейчас, когда все стали small media, мне хотелось бы, чтобы кто-то свёл воедино историю их в середине десятых. Чтобы рассказали и про «Последние 30», и про The Slump, и про «Улей», и про «медиа-отбросы», про «Хлеб», про «Русскую Эболу», про взлёт и падение «Мамихлапинатаны», про то, что это вообще всё было, и было ли? Мы вообще думали тогда по глупости, что до нас не существовало термина DIY-журналистка и самиздат, что мы изобретаем нечто новое.

Что же осталось от того времени? Я легко отвечаю на этот вопрос без лишнего пафоса. Остался проект moloko plus Павла Никулина и его товарищей. Он раньше других понял, что медиа в России, даже small, в десятые нужно строить по правилам сообщества. Дорога эта была выстелена и конфликтами, и скандалами, и провалами, и необходимостью раз за разом себя перепридумывать. Но moloko есть, а остальных нет. Потому что там ребята тихо, исподволь гнались не за хайпом, а за уважением читателей.

Для меня и сейчас small media — не самоцель, а единственный способ не потеряться. Но если выносить для себя что-то из того времени, то как раз урок выживания moloko plus: это всегда игра в долгую и только ради сообщества читателей.

На moloko plus подпишитесь тут: https://www.tgoop.com/molokonews

#друзья_кенотафа #простаков

www.tgoop.com/thecenotaph/665

4.3K viewsedited  Sep 25, 2023 at 13:04

​​Сергей Простаков вспоминает small media середины 2010-х и называет лучшее из них.

Когда мы запускали «Кенотаф», я на этот процесс смотрел почти что с отвращением: опять small media, брр. Но всё-таки продолжил им заниматься — другого способа преодолеть состояние, которое описал ленинградский поэт Алик Ривин: «Трупы справа, трупы слева, сверху ворон, снизу я», мне найти не получилось. Другие участники «Кенотафа», возможно, когда-нибудь расскажут свою версию событий и свои мотивации.

Поэтому сейчас о small media. Дело было в 2015 году. Я уже рассказывал здесь, как мы с Сергеем Карповым в то время занялись созданием проекта «Последние 30» о постсоветской истории. Тогда в российском медийном пространстве было странное время. Погромом «старой “Ленты”», а затем и «Русской планеты», к которой мы с Карповым имели отношение, как тогда казалось, закончились «звенья грёбаной цепи». Помните, был такой журналистский мем, за которым скрывалось наступление государства на интернет-журналистику после Болотной? Вот из тех апокалиптических ощущений мы с Карповым решили делать свой проект. Если нам не отлили колокол, значит, здесь время колокольчиков.

В тот момент нам показалось, что окружающие нас ровесники в медиа думают точно так же: стали появляться проекты в Москве и в регионах, которые делались ради того, чтобы делать медиа. Виктор Вилисов, который тогда делал проект The Slump, дал нам словосочетание small media — дескать, сейчас в Америке все делают сайты на коленке, вот, экспортируем термин.

Некоторое время мы с Карповым проносились с ним. Главный итог того форса — были написаны несколько студенческих работ, для которых мы с Серёгой давали интервью.

Но вообще, сейчас, когда все стали small media, мне хотелось бы, чтобы кто-то свёл воедино историю их в середине десятых. Чтобы рассказали и про «Последние 30», и про The Slump, и про «Улей», и про «медиа-отбросы», про «Хлеб», про «Русскую Эболу», про взлёт и падение «Мамихлапинатаны», про то, что это вообще всё было, и было ли? Мы вообще думали тогда по глупости, что до нас не существовало термина DIY-журналистка и самиздат, что мы изобретаем нечто новое.

Что же осталось от того времени? Я легко отвечаю на этот вопрос без лишнего пафоса. Остался проект moloko plus Павла Никулина и его товарищей. Он раньше других понял, что медиа в России, даже small, в десятые нужно строить по правилам сообщества. Дорога эта была выстелена и конфликтами, и скандалами, и провалами, и необходимостью раз за разом себя перепридумывать. Но moloko есть, а остальных нет. Потому что там ребята тихо, исподволь гнались не за хайпом, а за уважением читателей.

Для меня и сейчас small media — не самоцель, а единственный способ не потеряться. Но если выносить для себя что-то из того времени, то как раз урок выживания moloko plus: это всегда игра в долгую и только ради сообщества читателей.

На moloko plus подпишитесь тут: https://www.tgoop.com/molokonews

#друзья_кенотафа #простаков

BY Кенотаф