The Гращенков

Вопрос, почему будущее России стало ее прошлым, лежит в плоскости не ценностей, а страхов. Страхами управлять легче. Что касается картины мира, то и тут ясен ответ на вопрос, почему власть и народ «нашли друг друга». У нас большая часть населения – люди старше 60 лет, как и во власти, средний возраст чиновника – 55 лет, а в том же Совбезе – 62 года. Разумеется, все эти люди выросли в СССР и хотели бы возвращения к «советской модели», как к понятной и приоритетной.

Просто у всех советская модель своя. Так как это не реальный Советский Союз (тот был и его больше нет и не будет), а воспоминания о нем. Причем у каждого – свое. У кого то очень светлые и хорошие (детство в семье какого-нибудь замминистра, сталинская высотка, детство в Артеке), а у кого-то не очень (военный городок, холодная пятиэтажка, еда по талонам). Кому-то было хорошо при Брежневе, с его застоем и предсказуемостью, а кому-то при Горбачеве и первых кооперативах. В общем, тут пространства для фантазии много, так как это очень субъективные представления о том, что такое хорошо, а что такое плохо (и кому, самое главное, хорошо и кому плохо).

Так что это не столько возврат в средневековье, сколько возврат «в детство». Детству тоже свойственна политика упрощения. Тут – хорошие, а тут – плохие. Украл конфеты – извините!, разбил окно – получил ремня. Так что это не «новое средневековье». Вообще, жители страдающего средневековья и не знали, что они жили именно в эту эпоху. Посреди старого времени и ренессанса. Вот и мы не знаем, как потом историки обзовут наши странные времена. Как говорится, мы стоим на стыке. Но средние века были временем построения нового института – большой церковной корпорации, как в христианском, так и в остальном мире. Невежество окупалось верой. Сейчас нечто другое.

Эпоха атомизации сознания в постинформационную эпоху. Люди утратили единство коммуникационного пространства. Проще говоря, для одних важно одно событие, а другие – просто не замечают его, в их мире его – нет и оно не может в него попасть. Поэтому конфликт идет по принципу: я взломаю твой мир и заставлю тебя поверить в мой. Но и здесь борьба идет не столько за ценности, сколько люди пытаются навязать друг другу собственные страхи. И вот тут появляется маркетплейс по торговле страхами, который заботливо обслужит обе стороны, которые нужно не только разделять, но и над которыми приходится властвовать.

www.tgoop.com/thegraschenkov/4356

59.9K viewsedited  Feb 26 at 07:47

Вопрос, почему будущее России стало ее прошлым, лежит в плоскости не ценностей, а страхов. Страхами управлять легче. Что касается картины мира, то и тут ясен ответ на вопрос, почему власть и народ «нашли друг друга». У нас большая часть населения – люди старше 60 лет, как и во власти, средний возраст чиновника – 55 лет, а в том же Совбезе – 62 года. Разумеется, все эти люди выросли в СССР и хотели бы возвращения к «советской модели», как к понятной и приоритетной.

Просто у всех советская модель своя. Так как это не реальный Советский Союз (тот был и его больше нет и не будет), а воспоминания о нем. Причем у каждого – свое. У кого то очень светлые и хорошие (детство в семье какого-нибудь замминистра, сталинская высотка, детство в Артеке), а у кого-то не очень (военный городок, холодная пятиэтажка, еда по талонам). Кому-то было хорошо при Брежневе, с его застоем и предсказуемостью, а кому-то при Горбачеве и первых кооперативах. В общем, тут пространства для фантазии много, так как это очень субъективные представления о том, что такое хорошо, а что такое плохо (и кому, самое главное, хорошо и кому плохо).

Так что это не столько возврат в средневековье, сколько возврат «в детство». Детству тоже свойственна политика упрощения. Тут – хорошие, а тут – плохие. Украл конфеты – извините!, разбил окно – получил ремня. Так что это не «новое средневековье». Вообще, жители страдающего средневековья и не знали, что они жили именно в эту эпоху. Посреди старого времени и ренессанса. Вот и мы не знаем, как потом историки обзовут наши странные времена. Как говорится, мы стоим на стыке. Но средние века были временем построения нового института – большой церковной корпорации, как в христианском, так и в остальном мире. Невежество окупалось верой. Сейчас нечто другое.

Эпоха атомизации сознания в постинформационную эпоху. Люди утратили единство коммуникационного пространства. Проще говоря, для одних важно одно событие, а другие – просто не замечают его, в их мире его – нет и оно не может в него попасть. Поэтому конфликт идет по принципу: я взломаю твой мир и заставлю тебя поверить в мой. Но и здесь борьба идет не столько за ценности, сколько люди пытаются навязать друг другу собственные страхи. И вот тут появляется маркетплейс по торговле страхами, который заботливо обслужит обе стороны, которые нужно не только разделять, но и над которыми приходится властвовать.

BY The Гращенков