продолжение (1)

к слову, о схематичности персонажей.

Бернард, Невил, Луис, Сьюзен, Джинни, Рода — каждый из них по-своему интересен. их состояния едва уловимы — разве что только для такого писателя как Вирджиния Вулф (тем роман прекрасен и ценен). они сталкиваются с разными обстоятельствами (как и персонажи любого произведения). их жизнь течёт, они текут, но каких-то сильных внутренних изменений с ними не происходит.

каждый из них шести обладает своим набором качеств, определённым поведением — но всё это без каких-либо внутренних взрывов, коренных переворотов, пульса.

неужели они в течение жизни всегда были такими одинаковыми? у меня как у наивного читателя (каким я была, читая этот роман) не могло не возникнуть такого вопроса.
да и не только из-за этого.

«Волны» одновременно ужасны и прекрасны тем, что мы находимся в пространстве мысли персонажей, а не в мире их поступков.

динамика — в поступках и событиях. мысли же текут (и вполне могут быть однообразными).

иными словами, динамика персонажа и его текучесть — разное.

на том и оставим вопрос о структуре романа.
теперь пару слов всё-таки о его экспериментальности.

встретив какую-либо для нас неожиданную форму изложения мысли, начинаем её сравнивать уже с чем-то известным и понятным.

в параллель с «Волнами» мне захотелось прочитать (или хотя бы начать читать) какую-нибудь пьесу, поскольку по форме этот роман немного напоминает её. и любое произведение с режимом повествования от нескольких лиц.

а именно я начала читать «Носорога» (пьесу Эжена Ионеско) и «Радина» (роман Лены Элтанг). первое произведение собираюсь дочитать, второе нет.

их выбрала не для сопоставления с «Волнами», а чтобы вспомнить, как выглядит читается пьеса и что происходит, когда об одних и тех же событиях рассказывают разные герои.

пьесу ведут диалоги, а «Волны» нет.

«Мысль изречённая есть ложь»

— писал Фёдор Тютчев, сейчас не об этом, но слова вспоминаются в контексте разговора о романе Вирджинии Вулф именно эти.

персонажи «Волн» если и спорят друг с другом, то не выходя за пределы своей головы — это уже не пьеса.

что до случая повествования от нескольких лиц, то да чем-то похоже — об одном и том же персонажи рассказывают по своему. разве что в повествовании от нескольких лиц важны и события, о которых говорится с разных точек зрения. а в «Волнах» мало что происходит.

вот, например, ключевые события из жизни Бернарда, которые уместились в одно предложение:

«У меня родился сын; Персивал умер»

что же тогда ведёт «Волны»?
как ни странно — всё те же персонажи со стабильными наборами качеств. наборы-то разные. персонажи друг другу противоположные как их мысли.

интересно получается —
роман о переменчивости и текучести, а качества персонажей устойчивые.

автор сосредоточен на изображении едва уловимых движений души каждого из них — отдельного, а книга вовлекает в себя тем, как их разные волны схлёстываются друг с другом будто бы внешне.

всё сказанное выше — взгляд на «Волны» Вирджинии Вулф издалека (я по-прежнему пишу о книгах, когда мои впечатления остынут, издалека на текст смотреть привычнее).

что мы видим изнутри романа?
когда погружаемся в текст и чувствуем его.
когда забываем о том, что роман «Волны» известен тем, что он экспериментальный.
когда не думаем о том, как текст устроен.

так уж сложилось, что во всех книгах Вирджинии Вулф, во всей её прозе — поэзия. особый ритм, который если не ведёт за собой, то до краёв наполняет. в таком тексте легко встретить цепляющие строки. не эпизоды, не идеи, а именно фразы, сложенные определённым образом.

«Я весёлая, я лукавая, грустная, нежная — по очереди. У меня есть корень, но я теку»

эти слова произносит не Невил, который мне ближе из них шестерых, не Бернард, чьих слов и мыслей в «Волнах» больше, чем у других персонажей, и даже не Рода, прототипом которой, по некоторым источникам, была сама Вирджиния Вулф.

их произносит Джинни, её образ в романе не сильно выделяется на первый взгляд.
и эти слова мне запомнились.