tgoop.com/vestnik_dino/497
Last Update:
когда я начала читать сборник рассказов лорри мур «птицы америки», я сказала лайме, что мне заходит, потому что контекст, из которого ведётся повествование, настолько не похож на мою жизнь, что меня это не трогает. уже в конце второго рассказа я, конечно, пустила слезу. я дочитывала его, сидя в микроавтобусе по дороге на визаран, эмигрантская процедура, которая концентрированно сталкивает тебя с ощущением вброшенности в это пространство. а в каком, собственно, контексте существую я?
мне очень нравится, объединяющее, связующее рассказы звено — птицы и птичьи метафоры. такой красивый образ: наши перелеты, клетки, сезоны и трагическое завершение жизни после удара теннисной ракеткой наотмашь.
это искусно, филигранно выстроенный сборник рассказов, каждый из которых целится в нутро, раскрывает что-то про бытие женщины в мире в целом.
рассказы как будто были долгое время недооцененной, малой формой, вторичной. но меня всегда завораживало, как несколько страниц текста могут попасть во все раны и сломы, всколыхнуть это экзистенциально удушающее, которое так хочется заткнуть контекстом.
птицы в текстах — это штрих, украшение, знак, троп. и я стала думать о том, кто был бы у меня, кого бы я выбрала сопровождать моих героинь, раскрывать их бездны, освобождать, утешать и ранить. я стала думать про кошек. мои трагически-счастливые случайности, тоска, стыд, зависть, мать-кукушка, моя бездна зарыта в их уязвимости, самодостаточности и самодовольстве. я думала об этом, возвращаясь с визарана домой, в то место, за которое как за дом я пытаюсь отчаянно ухватиться сейчас, пусть иногда кажется, что его крышу сносит вместе с моей. на перекрестке у дома я встретила молодую кошку, она переходила пустую дорогу гораздо увереннее меня. я обернулась посмотреть, дошла ли она благополучно до тротуара, и увидела, что она тоже остановилась и поглядывает за мной. «спасибо, дорогая — сказала я ей — «с этим днём мы тоже справились».
На самом деле жестокая мать — это мир. Он вскармливает тебя, и он же тобой пренебрегает. А твоя мать на самом деле твоя единственная сестра в этой жизни.
Тогда она жила, импровизируя, — устраивалась то на одну работу, то на другую, то в ресторан, то в контору, то брала какие-нибудь курсы, не заглядывая слишком далеко вперёд, кое-как справляясь с неопределённостью такой жизни, гриппом, подхваченным в метро, иногда наскребая денег на маникюр или поход в театр. Чтобы так жить, нужна особо крепкая самооценка. Требовались оптовые партии надежды и отчаяния, и их приходилось размещать в сердце рядом, как попало, словно оно было страной третьего мира.
Ей снова захотелось обличить его: «Как вы можете жить в такой стране?». Но тут она вспомнила, как ей однажды сказали то же самое - сказал один датчанин, во время её поездки в Копенгаген. В годы вьетнамской войны. Тот датчанин смотрел на неё злобно, с праведным гневом. «Соединённые Штаты — как вы можете жить в этой стране?» Агнес пожала плечами. «У меня там много всего», — ответила она. И тогда впервые почувствовала греховную любовь и стыд, связанные с чистейшей случайностью — местом, где тебе совершенно неожиданно довелось родиться.
Лорри Мур «Птицы Америки»
BY Вестник динозавра на Балканах
Share with your friend now:
tgoop.com/vestnik_dino/497