Тенистые сосновые аллеи,
Бамбука купы окружали зданья,
Годов не замечая, не старея,
Они вовек не знати увяданья…

Качались у них под ушами
Из меди блестящей и красной
Литые браслеты.
И шелком крученым
Они затянули у талий
Широкие полы
Одежды изящной и скромной,
И ноги усталые
Туго обули в сандальи,
Искусно сплетенные ими
Из прочной соломы…

= Скажите, пожалуйста, что это за существо такое?
= Говорите потише, = предупредил Сюань-цзан. = Этот парень очень горяч. И если ему покажется, что вы сказали что-нибудь не так, он тут же подымет скандал. Это = мой ученик.
У монаха от этих слов даже мороз пошел по коже, и он, покусывая пальцы, сказал:
= Как же вы решились взять такое чудовище к себе в ученики?
= Ну, вы его не знаете, = отвечал Сюань-цзан. = Вид у него действительно безобразный, но он приносит мне большую пользу.

Вознести благодарность в этом храме все равно, что совершить моление перед самой бодисатвой.

Сухое тело так согнула старость,
Как будто был он смолоду горбатым.

Живешь как бесплодная смоковница, сидишь, словно в колодце, и видишь только клочок неба над собой.

Ничего особенно примечательного у меня на родине нет. А если бы даже и было, я все равно не смог бы взять это с собой в такой дальний путь.

Еще в старину говорили: "Никогда не показывай драгоценности жадным, завистливым людям". У завистливого человека непременно появится желание во что бы то ни стало завладеть твоей драгоценностью. Ты играешь с огнем! Смотри, не накликай на себя беды! Тут можно и жизни лишиться.

Повсюду перлы драгоценные разбросаны,
Они на нити длинные нанизаны,
Применены таинственные способы,
Чтоб свет их всю материю пронизывал.
И бородатые драконы извиваются,
И по краям блестит кайма волнистая,
При виде рясы в Преисподнюю спускаются
Мгновенно духи злобные, нечистые.

Любуясь этой великолепной вещью, наставник предавался полному отчаянию, плакал, стенал и так переполошил послушников, что те не решались идти спать.

Трупы закопаем позади храма в саду... Конь и вещи достанутся нам, а рясу можно будет считать наследственной драгоценностью.

Надо сейчас же собрать всех монахов из келий, расположенных на Восточной горе, и приказать им принести по вязанке сухого хвороста. Придется, конечно, пожертвовать храмом с тремя залами, сложить там хворост и поджечь. Бежать они не смогут и погибнут в огне вместе со своим конем и вещами. Пожар увидят жители гор, и им можно будет сказать, что постояльцы сами были виноваты, так как неосторожно обращались с огнем. И тогда нас ни в чем не заподозрят. Таким образом ряса достанется нам по наследству.

Так огонь разгорелся, что в злобе тупой
Уничтожил священные статуи даже,
И в притворе восточном, собравшись толпой,
Ждали гибели верной несчастные стражи.

= В том, что пожар причинил столько бед, есть доля твоей вины. Сейчас я прочту заклинание, и ты погибнешь!

Обнаружив, что рясы нигде нет, наставник пришел в отчаяние. Он не знал, что ответить и, не находя выхода из создавшегося положения, решил, что в живых ему все равно не остаться. Тогда он с разбега ударился головой о стену. Удар был настолько силен, что голова несчастного раскололась и из нее хлынула кровь, оросив землю.

Увы, монаха жизнь была напрасной,
Он прожил много лет = и все ж умрет,
Стремился дерзкий, чтоб священной рясой
Стал обладать его ничтожный род.
Как мыслить мог о рясе драгоценной
Привыкший думать о простых вещах?
И замысел монаха дерзновенный
Был обречен на неизбежный крах!

Будь проклят этот старый сквалыга, который не сумел распознать божественное существо. Перемудрил и сам погиб.

Разросшихся зеленых трав сплетенья
Над пропастью свисают со скалы,
И гибкие ползучие растенья
Смоковниц пышных оплели стволы.
Здесь, на тропе, не встретится отшельник,
Топор в лесу не застучит вблизи,
И лишь журавль с подругой длинношеей
Склонились, клювы в воду погрузив…

Этот стервец словно обожжен в гончарной печи или же сделан из угля. Видимо, он кормится тем, что подметает уголь. Иначе он не стал бы таким черным.

Все тридцать три перетревожил неба,
Не повстречав достойного отпора
И лишь святого Будды заклинанью
Я должен был с позором подчиниться…

По-моему, бодисатва Гуаньинь довольно беззаботна. В ее честь здесь воздвигнут прекрасный монастырь, возжигаются благовония, а она допускает, чтобы по соседству жил какой-то волшебник. Я сейчас отправлюсь к Южному морю. Найду ее и скажу, чтобы она прибыла сюда сама и отобрала у волшебника рясу.

Там Гуаньинь в блаженстве обитает
И, красоты исполнен неземной,
Хребет вершины грозные взметает
До неба достающею стеной.
Колышет ветви ветер, свеж и ласков,
Траву, которой мягче нет нигде,
И солнца светлый круг на небе ясном
Горит как лотос золотой в воде.

= Ну, ладно! = сказала бодисатва.

= Я у него в желудке найду, что делать. Пусть только откажется вернуть рясу, я из его кишок веревки совью.

Бодисатва покачала головой, но возразить ничего не могла и вынуждена была согласиться.

= Чудесно! Замечательно! = с восторгом воскликнул Сунь У-кун. = Не разберешь, не то это оборотень = бодисатва, не то бодисатва = оборотень.
= Бодисатва, оборотень = все это лишь одни понятия, = сказала смеясь бодисатва. = Если говорить по существу, то ничего подобного нет.

= Не причиняй ему вреда! Он мне еще пригодится.
= Да на что может пригодиться это чудовище, убить его надо, вот и все, = сказал Сунь У-кун.
= Часть горы Лоцзяшань, где я живу, = сказала бодисатва, = сейчас никем не охраняется. Я возьму его с собой и сделаю небожителем-хранителем этой горы.

Он натаскал ко всем воротам хворосту, поджег его и превратил пещеру Черного ветра в пещеру Красного ветра.

Ступали мягко по земле
Копыта стройного коня,
Вокруг жемчужины росы
В траве рассыпались зеленой,
Качалась ива на ветру,
Наряд ветвей к земле склоня, =
Весь в ярких нитях золотых,
Росою чистой окропленный,
И персик с абрикосом вновь
Соперничали красотой
Убора молодых ветвей
С их цветом нежно-розоватым,
И протянулись вдоль дорог
Ряды смоковницы густой,
И веял свежий ветерок
Их животворным ароматом.